You can rain down on me
But you can't darken the sun
You can cast a spell on the moon
But you can't kill the sun

  Осколки, осколки, всюду осколки. Они окружили Фэй алмазной пылью, стеклянной крошкой. Они звучали в её голове миллионами сломанных мотыльковых крыльев и разбитых надежд. Они повсюду, накрыли собою весь мир. Так думала Фэй, глядя на разбитое стекло, сжимая руку племянницы, успокаивающе поглаживая ладонь перепугавшейся девочки большим пальцем правой руки. Нэн съежилась, она как котенок встопорщилась и перепугано смотрела на сотворенное. Она совсем не хотела, она совсем не была виновата. Да и разве может ребенок быть виновным хоть в чем-то в собственный День Рождения? Именно это шептала ей Фэй, улыбаясь и изо всех сил желая себе самой хоть чуточку таланта убеждения.
И каждый шаг к кабинету секретаря как шаг на эшафот. Фэй и сама себя чувствовала нашкодившим котенком, хотя и не была причастна от слова совсем. Разве что сама идея привести племянницу на праздник в музей принадлежала ей, но куда ещё было тащить ей увлекающуюся древностями девочку? У Фэй в голове не укладывалось, каким же образом витрина могла разбиться. В памяти вновь возникли яркие образы. Вот она сама стоит и витрины, заворожено разглядывая старинную вазу, прекрасную, расписную, поражающую своим великолепием. Вот Нэн подходит к ней. Фэй указывает на рисунок, что-то объясняет. Им двоим и экскурсовод не нужен, обе настолько увлечены мифами, что и сами прекрасно расскажут историю почти любого предмета этой секции. Вот Нэн касается ладошкой стекла, приоткрывая в изумлении рот, совершенно не слушая пояснений. Она улыбается по-детски наивно и по-детски счастливо. А секундой позднее раздается треск. Марево стекла накрывает их обоих, витрина разлетается на тысячи тысяч осколков, Фэй едва успевает закрыть чужое лицо руками и зажмурить собственные глаза.
А сейчас она шла к кабинету секретаря, так как директора не оказалось на месте. Так как кто-то же должен был взять ответственность на себя и ответить за случившееся. Так как Нэн перепуганной мышкой выглядывает из-за угла, шмыгая носом и вытирая ладонью лицо. Фэй неуверенно постучала и заглянула в кабинет. На её платье осела стеклянная крошка, и оно серебрилось под тусклым светом солнца. Мелкие царапины покрывали внешнюю сторону ладоней, Фэй совершенно не заметила их, так поражена она была случившимся. Не до крови и на том спасибо.
- Извините, кажется, меня отправили к вам, - Фэй улыбнулась уголками губ. Правый, как и всегда, оказался чуть выше левого. – Я по поводу свалившейся витрины. Той, что упала в зале Древней Греции буквально минут пять назад.
В приемной светло, довольно просторно, даже приятно. Фэй переминалась с ноги на ногу, разглядывая секретаря. Ей, в её простом ярком платье, было почему-то очень стыдно стоять сейчас перед таким серьезным человеком как секретарь. Отвлекать её от чего-то несомненно безумно важного. Ну а вдруг она была безумно занята, вдруг, хотя почему вдруг, конечно же, она была безумно занята! Фэй виновато пожала плечами и сцепила руки в замок.
- Дело в том, что, кажется, мы случайно её разбили. Могу я узнать о способах, м-м-м, возмещения разрушенного?
Она перевела взгляд на окно, стараясь сконцентрировать на нем все свое внимание, стараясь не показывать собственной неуверенности. На самом деле она впервые отправлялась с племянницей куда-то вдвоем вот так, оставшись за старшую. Оставшись за главную. До этого с ними всегда был кто-то действительно ответственный и подходящий. Фэй было безумно обидно оказаться настолько ненадежной старшей в первый же совместный поход. Глядя в глаза правде, доверять ей ребенка было глупейшей идеей. Фэй могла сколько угодно заботиться о бабушке, но при этом ей самой требовался присмотр. Так что где-то в глубине души она даже радовалась, что отделаться им удалось всего лишь витриной. Мало ли что могло случиться ещё.

Фэй теребит подол платья, вообще он двойной, так что простора для её деятельности  вполне достаточно. Она волнуется, старается подавить собственные эмоции, но не может. Они вновь и вновь берут верх над нею, будто бы она маленький обломок кораблекрушения, единственная уцелевшая лодочка посреди бушующего океана во время шторма. Есть ли у лодки хоть малейшая надежда на шанс? И понимая умом, что считая себя виноватой, она и мир заставляет в это поверить, Фэй продолжает волноваться. Она выглядит совершенно непрезентабельно, совсем не так должны выглядеть оставленные за старших тёти десятилетних девочек.
"Одиннадцатилетних. Возраст поступления в Хогвартс. Вдруг и Нэн повезет."
- О, нам уже сказали про директора. Потому и отправили к вам, - Фэй неопределенно пожимает плечами уже во второй раз. И ей странно стоять будто бы над своей судьей, но при этом совершенно точно под её властью. Она оставляет в покое скомканный кусочек подола и вцепляется пальцами в собственные локти. Ей жизненно необходимо сейчас хоть как-то занять руки, иначе, в волнении, она начнет поправлять что-то. Да хоть те же бумаги на столе. – Наверное.
"А – абрикосовый, б – бирюзовый, в – васильковый, г – голубой ..."
  И Фэй почти полностью спокойна, доходя до буквы «м». На ней она запинается, силясь вспомнить подходящий цвет, но он выскальзывает из памяти, как мыло из рук. Слишком скользкий, слишком нужный сейчас, для собственного контроля.
- Вы не знаете, какие цвета начинаются на «м»? – Вопрос явно неожиданен для секретаря, Фэй и сама от себя его не ожидала. Вообще-то она хотела оставить свой телефон, возместить ущерб и отправиться в какое-нибудь кафе-мороженое – заедать сладостями волнения. А ещё лучше – домой. Там сладости они готовили бы с Нэн вместе, что было бы куда успокоительнее холодного ожидания в кафе. Но сегодня День Рождения, не заставлять же именинницу готовить в собственный праздник.
Она вздрагивает, услышав чужую фразу о полиции. Даже обрывок фразы скорее, Фэй слишком погрузилась в собственные мысли, чтобы услышать фразу целиком. Заблудившиеся в собственных лабиринтах мыслей люди похожи на статуи Горгоны. Они живы где-то внутри, только этого совсем не видно. Плутая по собственному миру, для окружающих они будто каменеют. Но одно лишь слово полиция мгновенно выводит Фэй из транса. Что может быть хуже тупого сидения в участке во время Дня Рождения? Да и если с музеем ситуацию вполне можно замять, в случае чего до родителей Нэн это не дойдет. Но о походе в полицию они уж точно узнают. И вновь повесят на Фэй ярлык так и не повзрослевшего ребенка. Очень обидно таскать на себе такой ярлык. Вдвойне обидно – если он действительно идеально тебя описывает.
- Обращаться в полицию лишь из-за случайно упавшей витрины? Давайте не будем отвлекать стражей порядка от беспорядка, пожалуйста! Мы действительно все возместим, - Фэй подается вперед, упираясь в край стола ладонями. На этот раз – глядя прямо в глаза секретаря. И совсем не замечает легкого воздействия собственного таланта-способности, вышедшего из-под итак весьма жалкого контроля из-за сильного волнения. – Сколько стоила эта витрина?
"Кажется, я знаю, куда уйдут все мои сбережения на большой подарок самой себе за этот год."
В комнату из-за двери заглядывает Нэн, но тут же подается назад, так и не решаясь войти. Лишь мелькают ярко-рыжие волосы и виноватый блеск глаз. Фэй – блондинка с каштановым отливом, и такой цвет волос типичен для всей её семьи, кроме разве что брата. Ну а Нэн рыжая просто до безобразия, просто копия собственной матери.
- Пожалуйста! Я впервые организую ребенку праздник, меня точно больше никогда не допустят к подобному, если её родители об этом узнают. А про поход в полицию они, поверьте мне, точно узнают.

Фэй волнуется, она убирает руки со стола, боясь поцарапать лакированную поверхность. А вместе с нею волнуется и её дар, он волнами расходится по комнате, обещая всем и каждому час чистейшего вдохновения и истинного гения. Фэй понимает это, она наконец это чувствует, но остановить никак не может. Слишком плохо она пока умеет контролировать собственный дар. Слишком безобидным она его считала, чтобы особенно учиться его контролю. А теперь вновь переминается с ноги на ногу, с пяток на носки и с опаской поглядывает на секретаря. И её единственное желание – оказаться подальше отсюда, пока дар окончательно не вверг кого-то в пучины художественной деятельности. Или ещё чего похуже. Пусть и случилось такое всего лишь один раз, но, когда дар выходит из-под контроля полностью, он начинает влиять на способности других мутантов, находящихся поблизости. Он начинает усиливать их, резонно замечая, что и они являются своего рода талантами. И именно этого Фэй и опасается больше всего. И пусть шанс на то, что такой суровый типичный секретарь может оказаться мутантом, по её мнению, очень мал, рисковать она не желает. Не сейчас, с Нэн, выглядывающей из-за двери. С Нэн, уже оказавшейся внутри комнаты и внимательно прислушивающейся к разговору. Фэй берет себя в руки. Ну или хотя бы очень старается.
- Да, вы, правда, не вызовете копов? – и она забывается настолько, что даже на жаргон недавно увиденного сериала переходит, - Это же чудесно! Да вы просто фея в серебряных доспехах! Слепая Справедливость на страже бумаг и витрин!
«М – малиновый. Ну, конечно же, малиновый! Как я могла забыть о малиновом?»
Фэй от восторга руками взмахивает как крыльями, кажется, птицы точно так же хлопают крыльями по воде, когда собираются взлетать, когда вот-вот оторвутся от земли. Фэй и сама предвзлетную эйфорию ощущает всем собственным сознанием. Она чуть в ладоши не хлопает от такого простого разрешения собственной проблемы, мысленно уже перебирая все варианты мороженого, которое они успеют попробовать, совершенно забывая о собственном недавнем волнении. В этом плане ей, с её порывистыми эмоциями, всегда захватывающими её целиком, жить ей гораздо проще, чем большинству людей. Ей не нужен перерыв на перезагрузку, на выбор следующего чувства, все эмоции в Фэй происходят в режиме нон-стоп, как олимпиада на спортивном канале. Все они – в режиме реального времени. Вот и сейчас, едва отступает волнение, как восторг завладевает ею целиком. Она всё ещё в состоянии эмоциональной передозировки, все ещё взбудоражена, но страха больше нет. И дар успокаивается, укладывается спать где-то в глубине души, на самом краю сознания, словно огромный ворчащий пес, почуявший, что хозяйке больше ничего не угрожает, и что его помощь больше не нужна. И Фэй даже рада своему настолько бесполезному таланту. Для окружающий он просто поразительно незаметен до самого конца.
- Может быть вы пойдете с нами? В кафе-мороженое, здесь недалеко, просто вы только что спасли нас обеих от посещения участка, а такие долги принято оплачивать! – Фэй улыбается, теперь уже безбоязненно, широко и по-детски счастливо. Опасность миновала, её гордое звание благонадежной старшей все-таки останется с ней. До следующей катастрофы, по крайней мере. То есть ещё как минимум дня на два точно!
- А за витрину я заплачу. Думаю, кто-то из бухгалтерии должен знать её стоимость. Ну, знаете, в школе этим заведует завхоз, а в общественных предприятиях, думаю, за инвентарь должна отвечать бухгалтерия.
Фэй задумчиво потирает подбородок, на самом деле ей, далекой от мира общественных организаций так же сильно, как воробей далек от кругосветного путешествия, совершенно не ясно, кто же должен нести ответственность за пополнение во время арсенала ручек, стульев и кофе в кофе-машинках. Наверное, тот же, кто в принципе заведует финансами. Так кажется Фэй, о чем она неуверенно и сообщает. Вдруг повезет, и она действительно права.
«Нужно будет хорошенько отряхнуть платье, а лучше постирать его. Трижды, чтобы уж наверняка! Блестит оно просто прелестно, но мне бы совсем не хотелось порезать кого-нибудь подобной красотой. И не забыть забрать из гардероба наши пальто. Точно!»

Отредактировано Fay Jones (2014-02-11 17:47:58)

- Да? Я впервые встречаю человека, который не любит мороженое, - Фэй поникает, и, кажется, будто бы светлячки, окружавшие её разноцветными фонариками, тухнут одновременно. Угасают даже шальные огоньки в глазах. Это не страшно. С её запасом эмоций, такие хмурые и почти бесцветные никогда не задерживаются в её голове надолго. Она слишком любит цвета, чтобы позволять подобное. И слишком боится даже не серости или темноты, а полного отсутствия света. Она отряхивает платье, даже не подумав о том, что, возможно, оставлять столько стеклянной крошки в чужом кабинете – не самая лучшая идея, и убирает за ухо упавшую на глаза светлую прядку. Фэй похожа на взъерошенного щенка, внезапно осознавшего себя запертым в доме, когда с улицы на все собачьи лады его зовут поиграть товарищи.
«Как можно не любить мороженое? Может, она ещё и физику понимает? Тогда это финиш. Полный».
- Или хотя бы имя скажете? Мы с Нэн будем молиться за вас всем нашим домовым эльфам! Думаю, это будет честной заменой мороженому в благодарность за откос от тюрьмы! – и Фэй уже совершенно наплевать, что за разбитое стекло никто ещё не попадал в тюрьму. Если это не было пуленепробиваемым стеклом банка, конечно же.
Она наблюдает за поисками, с интересом поглядывая на гудящий компьютер. Сама Фэй к технике старается особенно сильно не лезть. Ей хватило одного раза ещё в средней школе, когда компьютер в библиотеке завис навсегда после её научных изысканий в составлении доклада по литературе. Больше её к ним не подпускали, да и доклады не задавали тоже. Рассказ получился настолько своеобразны и настолько «от Фэй», что учитель посчитал лучшим не связывать больше девчушку и научную работу. Фэй утешала себя тем, что и Кинга не всегда понимали. Да и любимый Пратчетт не сразу стал гением. Но к компьютерам больше не лезла. Особенно к таким, которые и сами вот-вот уйдут на Авалоновы поля техномира. Или куда там попадают хорошие системные блоки после своей смерти?
- Бывает. Бабушка говорит, что иногда человек ничего не смыслящий в математике помогал самому Пифагору рисовать его чертежи.
- Ты про бабушку Гвен? – впервые подает голос Нэн, до этого спокойно восседавшая на стуле и двери, и где только умудрилась стул добыть. Она ребенок, ей скучно, решение этих проблем ей непонятно. Как один холодный стеклянный куб смеет задерживать День Рождение живой девочки, как раз вошедшей в возраст письма из Хогвартса?
- Именно. Кто ещё из наших бабушек мог бы сказать такую восхитительную вещь?- Фэй улыбается, подходя к Нэн и поправляя её блузку. Когда она вновь подходит к столу, прошение уже готово. А это означает – уже скоро они будут на свободе, на улице, а там и до кафе недалеко. Они превосходным мороженым невозможно-ванильного вкуса заставят это маленькое происшествие отойти на задний план, выцвести из памяти и со временем даже забыться. И пусть Фэй совсем не поощряла людей, заедающих проблемы, именно сегодня она вполне могла их понять. – Спуститься вниз. Потом налево по длинному коридору. Там же есть табличка с яркой надписью? Должны же они хоть немного заботиться о собственных нарушителях!
Фэй мысленно проговаривает указания всю дорогу до дверей и половину – уже за ними, сжимая рукой лист бумаги. Она его даже не читала, считая, что все равно мало что поймет в толпе слов, пестрящей всякими «прошение», «податель» и особенно «немедля». В окружении таких тяжелых слов одна маленькая Фэй теряется, как единственный живой цветок осенью среди облетевших листьев. Они скрывают её, погребая под собою. Фэй тянет за собою Нэн, у них не так много времени на самом-то деле осталось. Еще неизвестно, сколько продержат их в бухгалтерии. А ведь им ещё нужно будет добежать до дома, откуда родители заберут Нэн уже не машине.
«Поторопимся – успеем добежать до кафе. Если что, мы вполне можем купить пару ведерок мороженого с собой и съесть все уже дома. Кажется, не далее чем вчера я видела шоколадные сливки и карамельный сироп у нас в холодильнике».
Отпускают их из бухгалтерии лишь через долгие полчаса, хорошенько потрепав нервы и заставив на собственной шкуре осознать всю важность и значительность находок древность, но, особенно, тех витрин, что эти находки прикрывают.